Неточные совпадения
Вот на днях Четвериков говорил, что в
рабочих союзах прячутся террористы, анархисты и всякие чудовища и что хозяева должны принять все меры к роспуску
союзов.
— Вот и мы здесь тоже думаем — врут! Любят это у нас — преувеличить правду. К примеру — гвоздари: жалуются на скудость жизни, а между тем — зарабатывают больше плотников. А плотники — на них ссылаются, дескать — кузнецы лучше нас живут.
Союзы тайные заводят… Трудно, знаете, с
рабочим народом. Надо бы за всякую работу единство цены установить…
— Дурочкой считаете меня, да? Я ведь знаю: вы — не меньшевик. Это Иван качается, мечтает о
союзе мелкой буржуазии с
рабочим классом. Но если завтра снова эсеры начнут террор, так Иван будет воображать себя террористом.
— Эсеры строят крестьянский
союз, прибрали к своим рукам сельских учителей,
рабочее движение неудержимо растет, — выстукивал он, как бы сообщая заголовки газетных статей.
— На кой черт надо помнить это? — Он выхватил из пазухи гранки и высоко взмахнул ими. — Здесь идет речь не о временном
союзе с буржуазией, а о полной, безоговорочной сдаче ей всех позиций критически мыслящей разночинной интеллигенции, — вот как понимает эту штуку
рабочий, приятель мой, эсдек, большевичок… Дунаев. Правильно понимает. «Буржуазия, говорит, свое взяла, у нее конституция есть, а — что выиграла демократия, служилая интеллигенция? Место приказчика у купцов?» Это — «соль земли» в приказчики?
Союз писателей был зарегистрирован по категории типографских
рабочих, что было совершенно нелепо.
Когда нужно было хлопотать о членах
Союза писателей, освобождать их из тюрьмы или охранять от грозящего выселения из квартир, то обыкновенно меня просили ездить для этого к Каменеву, в помещение московского Совета
рабочих депутатов, бывший дом московского генерал-губернатора.
Он живет в сибирской глуши (кажется, в ссылке), работает в столичных журналах и в то же время проникает в таинственные глубины народной жизни. Приятели у него — раскольники, умные крестьяне,
рабочие. Они понимают его, он понимает их, и из этого
союза растет что-то конспиративное и великое. Все, что видно снаружи из его деятельности, — только средство. А цель?..
Когда пыль, поднятую этой толкотней, пронесло дальше, к площади, знамя опять стояло неподвижно, а под знаменем встал человек с открытой головой, длинными, откинутыми назад волосами и черными сверкающими глазами южанина. Он был невелик ростом, но возвышался над всею толпой, на своей платформе, и у него был удивительный голос, сразу покрывший говор толпы. Это был мистер Чарльз Гомперс, знаменитый оратор
рабочего союза.
В-16-х, конгресс постановил официально обратиться к главным политическим, религиозным, торговым обществам,
рабочим союзам с просьбою, чтобы эти общества ходатайствовали перед своими правительствами о принятии необходимых мер для учреждения особой комиссии, в обязанности которой входило бы решение международных несогласий ввиду предупреждения войн.
Говорят о том, что будет тогда, когда все люди будут исповедовать то, что называется христианством (т. е. различные враждебные между собой исповедания), когда все будут сыты и одеты, будут все соединены друг с другом с одного конца света до другого телеграфами, телефонами, будут сообщаться воздушными шарами, когда все
рабочие проникнутся социальными учениями и когда
рабочие союзы соберут столько-то миллионов членов и рублей, и все люди будут образованы, все будут читать газеты, знать все науки.
Каждый вечер в охранном отделении тревожно говорили о новых признаках общего возбуждения людей, о тайном
союзе крестьян, которые решили отнять у помещиков землю, о собраниях
рабочих, открыто начинавших порицать правительство, о силе революционеров, которая явно росла с каждым днём.
Поэтому общество очень холодно встретило теперь пропаганду Овэна, и с 1830 года он является уже почти исключительно в
союзе с работниками; его имя стоит во главе некоторых предприятий, в которых
рабочее сословие вступало в борьбу с своими хозяевами.
Когда обвиняют
рабочих в том, что они не понимают верховной ценности личности, подозрительно относятся к правде персонализма и полагаются исключительно на коллективы, то забывают, что изолированный
рабочий совершенно беспомощен и раздавлен, в профессиональном же
союзе или социалистической партии он делается силой и может бороться за улучшение своего положения.
Да и в 1868 году
рабочее движение уже началось, приняв более спокойную и менее опасную форму"
Союзов" — тред-юнионов. И тогда можно было вынести на улицу любой жгучий вопрос, устроить какой угодно митинг, произносить какие угодно спичи, громить парламент, дворянство, капиталистов, поносить даже королеву.
В моей квартире в Барачной больнице в память Боткина, за Гончарной улицей, происходили собрания руководящей головки «
Союза борьбы за освобождение
рабочего класса», печатались прокламации, в составлении их я и сам принимал участие.
Вечеринка была грандиозная, — первый опыт большой вечеринки для смычки комсомола с беспартийной
рабочей молодежью. Повсюду двигались сплошные толпы девчат и парней. В зрительном зале должен был идти спектакль, а пока оратор из МГСПС [Московский городской совет профессиональных
союзов.] скучно говорил о борьбе с пьянством, с жилищной нуждой и религией. Его мало слушали, ходили по залу, разговаривали. Председатель юнсекции то и дело вставал, стучал карандашиком по графину и безнадежно говорил...
Спасение людей от их унижения, порабощения и невежества произойдет не через революции, не через
рабочие союзы, конгрессы мира, а через самый простой путь, — тот, что каждый человек, которого будут привлекать к участию в насилии над своими братьями и над самим собой, сознавая в себе свое истинное духовное «я», с недоумением спросит: «Да зачем же я буду делать это?»
Уничтожиться деспотизм, а главное капитализм, может только солидарностью людей народа, а солидарность эта может быть достигнута только
союзами, корпорациями
рабочих, то есть только тогда, когда народные массы перестанут быть земельными собственниками и станут пролетариями.
Советы
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов играют теперь роль, аналогичную той, какую раньше играл «
Союз русского народа» и другие черносотенные организации, терроризировавшие власть.